Три самых знаменитых из построенных им автоматонов хранятся в музее в Невшателе. Это «рисовальщик», который чертил на выбор портрет Людовика XV и собачки Туту (иногда скандально путая их между собой), «писатель», способный выводить пером целые фразы, и «музыкантша», игравшая на клавесине и шумно дышавшая полной грудью.

Жаке-Дро торговал с Китаем и продавал туда поющих птиц с часовым механизмом. Императоры последней династии Цин коллекционировали его изделия. Не зря словами «в Китае все китайцы и даже сам император китаец» начинался андерсеновский «Соловей» – история состязания часового механизма и живого соловья.

Легендарный поставщик европейской знати Луи-Абрахам Бреге (1747–1823) работал при всех режимах: для Людовиков до и после реставрации, для императора Наполеона и для его победителя Александра I. Искусством Бреге, точнее, усилиями всей его семьи были созданы самые сложные и дорогие часы старого мира, так называемые Marie Antoinette.

Предназначенные в подарок молодой королеве Марии-Антуанетте, они должны были сочетать все известные тогда усложнения: полный календарь, уравнение времени, будильник, минутный репетир, указатель запаса хода, термометр, стрелку хронографа и двойную защиту от удара. Бреге предстояло превзойти самого себя, чтобы порадовать королеву Франции «королевой часов».

Молодой аристократ, офицер французской гвардии, так объяснил Бреге заказ королевы: «Вы можете работать столько времени, сколько захотите, вы получите любую цену, какую вы назначите». Мария-Антуанетта так и не порадовалась подарку. Когда 16 октября 1793 года ей рубили голову, часы были еще на столе у Бреге. Он работал над ними почти полвека, до самой смерти, да так и не закончил. Довел их до ума сын Бреге Антуан-Луи.

Швейцарцы, любящие счет, говорят, что Marie Antoinette появились на свет через 34 года после ее смерти, 44 года после заказа и четыре года после смерти часовщика. На этом приключения знаменитых часов не закончились: они пропадали, затем всплывали в частных коллекциях, их похищали из музея и находили, пока, наконец, современная марка Breguet не сделала легендарные часы заново.

Сверхсложными и сверхдорогими часами увлекаются и в наши дни. 11 ноября 2014 года на аукционе Sotheby's в Женеве были проданы за 24 миллиона долларов карманные часы Patek Philippe, выпущенные в 1932 году. Банкир Генри Грейвз-младший, коллекционер часов, живописи и владелец собственного острова, заказал знаменитой женевской марке самые сложные часы на свете – в пику своему приятелю Джеймсу Паккарду. Богачи мерились часами, как теперь мерятся яхтами. Над секретным заказом работали целых пять лет, и только в 1933-м массивная золотая луковица прибыла в Америку.

Грейвз победил соперника, его Henry Graves Supercomplication оказались самыми сложными – и оставались такими вплоть до нынешнего года, когда Грейвза обошел современный магнат Уильям Беркли. По его просьбе другая, не менее знаменитая женевская марка Vacheron Constantin построила невероятные, почти килограммовые, The Berkley Grand Complication.

Швейцарский нейтралитет позволил часовщикам выступать хронометристами других наций, зрителями на трибунах истории. Швейцарские часы во вторую мировую носили пилоты всех воюющих армий, швейцарские часы на руках астронавтов и космонавтов завоевали космос, швейцарские часы измеряли судейское время на всех Олимпийских играх.

И даже в 1969 году, когда на рынок вышли первые японские часы с кварцевым механизмом, швейцарцы не проиграли вчистую. Они ушли в высокое часовое искусство, объяснив миру, что он платит деньги не за возможность узнать, который час, а за произведение художника. В наши дни минуты умеют считать телефон и холодильник с микроволновкой, время из прежнего грозного божества превратилось в мелочного контролера со списком дедлайнов.

Прекрасные работы часовщиков возвращают нам былое, сакральное, космическое ощущение времени. И делают это с ностальгией и нежностью. Если часы и говорят о прежнем смертном страхе, то разве что в шутку, как Time-Eater, созданный в прошлом году Константином Чайкиным в сотрудничестве с Louis Erard. Это совсем другой монстр, милый и ручной, даже правильнее сказать, наручный.