Несколькими годами ранее в политически нейтральном Цюрихе зарождается новое художественное течение – дадаизм. В него входят художники и поэты под предводительством Хуго Балля. Дадаисты решают противостоять абсурду войны еще большим абсурдом в искусстве. Их оружием стали перформансы, коллажи, поэзия и вызывающий внешний вид. Балль вспоминает: «На мне был специальный костюм, сделанный по моим эскизам и эскизам Янко. Мои ноги стояли внутри узкой колонны из блестящего синего картона, которая доставала мне до пояса, так что я выглядел над нею как обелиск. На мне был вырезанный из картона огромный воротник, оклеенный внутри багряным, а снаружи золотым, на шее он был закреплен так, что я, поднимая и опуская локти, мог двигать им, словно крыльями. А на голове – цилиндрический, высокий, в белую и синюю полоску головной убор шамана».

В то же время итальянские футуристы отличались особым радикализмом в своем творчестве. Они стремились не только изменить искусство – их целью было преобразить весь мир. «Манифест мужской футуристической одежды» был опубликован в 1914 году, Джакомо Балла пишет: «МЫ ДОЛЖНЫ УНИЧТОЖИТЬ ВСЮ ПАССЕИСТСКУЮ ОДЕЖДУ и все облегающее, бесцветное, похоронное, декадентское, скучное и негигиеничное». Манифест Балла предлагал радикально новый подход к мужской одежде, отражающий динамизм и скорость современной жизни.

Их современники кубофутуристы Бурлюк, Маяковский и Каменский эпатировали своим необычным видом случайных зевак на улицах Москвы и Петербурга. «Вчера на Сумской улице творилось нечто сверхъестественное: громадная толпа запрудила улицу. Что случилось? Пожар? Нет. Это среди гуляющей публики появились знаменитые вожди футуризма — Бурлюк, Каменский, Маяковский. Все трое в цилиндрах, из-под пальто видны желтые кофты, в петлицах воткнуты пучки редиски. Их далеко заметно: они на голову выше толпы и разгуливают важно, серьезно, несмотря на веселое настроение окружающих» – Харьковская газета «Утро», 1913 год. В ухе у Бурлюка почти всегда длинная серьга, у молодого Маяковского на шее желтый бант. В своей автобиографии «Я сам» Маяковский пишет: «Испытанный способ – украшаться галстуком. Нет денег. Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор. Значит, самое заметное и красивое в человеке – галстук».

В Нью-Йорке тоже сформировалась группа дадаистов. Среди них была баронесса Эльза фон Фрейтаг-Лорингофен, художница и аутсайдер арт-тусовки. Баронесса – одна из тех, кому приписывают изобретение реди-мейда (обычный предмет, который художник объявляет произведением искусства, практически не изменяя его, – Tatler), включая скандально известный «Фонтан» Марселя Дюшана. Она была известна своим нонконформизмом и радикальным подходом к искусству и жизни, что ярко отражалось в ее стиле. Баронесса часто появлялась в обнаженном виде или носила эпатажные наряды собственного изготовления. «Гуляла по Пятой авеню с сигаретой в густо накрашенных черной помадой губах, почти голая, или в ультракороткой канареечной юбке, перехватив точеный бюст отрезом черного кружева. Она запросто обнажалась на публике, носила бусы из сухофруктов, чайные ситечки вместо кулонов, ложки и елочные шары вместо сережек. Желтый грим на все лицо, розовая почтовая марка на щеке в роли мушки, браслеты из колец шторки для душа, кофты из лоскутьев всех цветов радуги...» – Амелия Джонс, «Иррациональный модернизм. Неврастеническая история нью-йоркского дада».

Дух дадаизма быстро распространился по Европе и США, проложив путь к появлению сюрреализма. Одним из наиболее ярких и известных его представителей стал Сальвадор Дали.

Дали превратил свой гардероб в часть своего личного бренда: знаменитые усы, галстуки в форме лобстеров, жемчужные ожерелья под классические костюмы, леопардовые пальто. Хоть Сальвадор Дали и не был модельером, его необычные образы вдохновили многих дизайнеров на создание сюрреалистических принтов и аксессуаров. Из дружбы с дизайнером Эльзой Скиапарелли родилось множество успешных коллабораций. Платье с лобстером, которого нарисовал Дали, сейчас выставлено в Художественном музее Филадельфии.

Еще один мастер провокации – Марсель Дюшан – подходил к одежде с концептуальной точки зрения. Его женское альтер-эго Роз Селяви как раз воплощало эту идею: одежда становилась маской, пародией, игрой и вызовом обществу. Когда в 1923 году Марсель Дюшан завершил свою карьеру в искусстве ради шахмат, его художественное альтер-эго Роз продолжало публиковать издевательские картинки и делать абсурдные заявления. Роз Селяви стала символом игры с идентичностью и гендерными нормами в искусстве.

Для некоторых художников одежда стала не только провокацией, но и формой терапии. Знаковый стиль Фриды Кало служил одновременно политическим заявлением и рефлексией на ее физические и эмоциональные травмы. Фрида подчеркивала свою идентичность традиционными мексиканскими платьями, демонстрируя связь с родной культурой и корнями. После страшной аварии Фрида носила гипсовый корсет. Он стал частью ее имиджа. На нем она изобразила свои убеждения и чувства: на груди – красные серп и молот, символизирующие ее политические взгляды, а ниже – нерожденного ребенка, соединенного с пуповиной.

Немецкий художник Йозеф Бойс создал свой личный миф о пилоте Люфтваффе, спасенном крымскими татарами-шаманами. Согласно мифу, они спасли его, обернув в животный жир и войлок для сохранения тепла. Он поддерживал отголоски этих образов в своем стиле. На публике Бойс появлялся в неизменной фетровой шляпе, напоминающей войлок. Эта деталь подчеркивала значение этого важного для его личного мифа материала. Рабочая жилетка, которую он постоянно носил, вызывала ассоциации со спасательным жилетом военного летчика.

Энди Уорхол умело превратил свои комплексы в узнаваемый стиль. Его знаменитый серебряный парик появился из-за комплекса, связанного с ранним облысением. Эта деталь, вместо того чтобы скрыть проблему, стала символом. Серия автопортретов в женском парике 1980-1981 годов, созданная совместно с Кристофером Макосом, отсылает к альтер-эго Марселя Дюшана – Роз Селяви. В остальном Уорхол придерживался устоявшейся формулы в одежде: однотонные черные водолазки, джинсы Levi's, классические оксфорды, культовые кожаные куртки и солнцезащитные очки, служившие защитой от пристального внимания публики.

Художники, чья практика связана с красками и другими маркими материалами, непроизвольно превращают свою одежду в холст. Случайные пятна на одежде становятся частью их визуального стиля. Для некоторых художников, особенно представителей action painting (абстрактные экспрессионисты, превращающие процесс рисования в ключевой элемент произведения искусства, – Tatler), таких как Кацуо Сирага, намеренное пачканье стало эстетическим жестом. Жан Мишель Баския и Кит Харинг развили эту идею дальше, превратив следы работы в мастерской в характерный элемент стиля.

Некоторые художники стали буквальным воплощением своей арт-практики. Например, австрийский художник и архитектор, Фриденсрайх Хундертвассер носил яркие наряды со спиральными узорами и насыщенными цветами. Спираль, символ жизни и природы, встречалась в его картинах и в архитектуре. Дэвид Хокни, в свою очередь, предпочитает кардиганы и галстуки, которые гармонично сочетаются с его работами. Они соответствуют палитре картин, особенно его калифорнийским пейзажам и портретам. Круги Яёи Кусама – главный элемент ее творчества, отражались и в ее образах. Соня Делоне, подобно этому, основывала свой стиль на геометрических мотивах. Она использовала контрастные цвета и формы для создания ощущения движения и ритма. Этот же стиль применялся в дизайне одежды, текстиля и интерьеров.

Для многих художников одежда стала диалогом с собой, зрителем и миром. Они не следуют трендам, а создают собственные правила. Их стиль отражает эту свободу. Образ художника превращается в ежедневный арт-проект, размывающий границы между искусством и повседневной жизнью.