Дэниела Аршама сложно назвать просто художником – его творчество связано с музыкой, архитектурой, дизайном. Специально для Tatler он открыл двери своего дома в Хэмптонсе, где рассказал о родном Майами, заказной скульптуре жены Цукерберга и коллекции Porsche. Текст Александра Щуренкова
Бежевый однобортный костюм изо льна, белая рубашка, узкий черный галстук и кулон поверх него, двухцветные лоферы – в 9:52 утра в конце августа Дэниел Аршам уже в полной готовности встречает нас в своем доме в Бриджхэмптоне. Это в двух с половиной часах езды от Нью-Йорка, именно в той части Лонг-Айленда, куда на летние месяцы отправляется любой уважающий себя ньюйоркец. За жилым домом с японским садом и бассейном есть большая промышленная постройка, превращенная в гараж и мастерскую, – мы паркуемся напротив. За медленно открывающимися рольставнями сначала показывается часть его коллекции автомобилей Porsche: белая, голубая, фирменного «аршамовского» зеленого (который кому-то напоминает еще бирюзовый цвет Tiffany) и одна серебристая – детская. Затем, левее, взгляду показываются большие деревянные ящики со скульптурами, плакаты и рисунки, стеллаж с бесчисленным количеством прототипов и стол, похожий на полуразрушенную кирпичную стену, – это уединенная мастерская.
Как и любой художник, Аршам проводит в ней много времени. «Я еду играть в гольф где-то в 7:00, а к 10:30 или 11:00 уже работаю в студии. И, знаете, эта среда здесь, за городом, сильно отличается от Нью-Йорка, а я ведь прожил там 20 лет», – делится Дэниел. В Нью-Йорке у него тоже есть мастерская, она с видом на Манхэттен, в несколько раз больше, шумнее, люднее. До недавнего времени он делил ее со своим университетским другом Алексом Мастоненом и их совместным архитектурным проектом Snarkitecture. Начиная с 2007 года они работали над дизайнерскими решениями для Kith, COS, Valextra, а совсем недавно завершили сюрреалистическое пространство бургерной в Афинах на месте бывшего склада, на очереди – большой проект по обновлению спортзала Equinox West Hollywood.
Вообще, Аршам хотел стать архитектором, но прорваться на факультет в Cooper Union не получилось. Так как он с детства все свободное время рисовал, то выбрал для себя карьеру художника. Именно как художник он и стал известен, а все остальное потом подтянулось. Его международному успеху помог провидческий дар французского галериста Эммануэля Перротена: именно он разглядел в Дэниеле потенциал, когда тому было всего лишь 20 с небольшим. Галерея Perrotin начала официально представлять его с 2005 года, Аршаму было 25. А еще один важный проект для художника начался годом ранее: легендарный американский хореограф Мерс Каннингем пригласил его – как ранее Марселя Дюшана, Энди Уорхола, Роберта Раушенберга, Джаспера Джонса – поработать над декорациями для постановки. Этот первый сценический проект Аршама – eyeSpace – был позднее приобретен Музеем Уокера для коллекции, а сотрудничество с Каннингемом продолжалось пять лет, до смерти хореографа.
«Большая часть моей работы – это понимание того, как мы чувствуем время, насколько коротким и долгим оно может быть. Думаю, отчасти это связано с тем, что я много лет работал с Мерсом, – вспоминает Дэниел. – Наблюдая за выступлениями, я замечал, как он каким-то удивительным образом менял ощущение длительности происходящего: что-то могло показаться мгновенным, а что-то долгим-долгим. Мои проекты работают со временем в другом масштабе. Они как бы сбивают людей с толку, заставляя их задуматься: где, в каком временном пространстве я нахожусь?» Художественные проекты Аршама часто называют «археологией будущего»: он намеренно смешивает эпохи, соединяет признанные шедевры прошлого и культовые предметы современной популярной культуры (от героев «Звездных войн» до покемонов и Микки Мауса), буквально разрушает привычный внешний вид знакомых предметов и «лечит» эти раны – кристаллами.
В возрасте 12 лет он пережил ураган «Эндрю» в родном Майами. Художник вспоминал, что все знакомое ему за один день превратилось в руины. Но идея смотреть на привычные объекты так, будто они прошли через несколько исторических эпох, появилась у него значительно позднее, уже после окончания университета, во время посещения острова Пасхи. Там он увидел, как археологи достают из земли предметы, оставленные предыдущими поколениями исследователей. По-настоящему квинтэссенцией этого подхода можно назвать проект «Париж, 3020», который был показан широкой публике в начале 2020 года в одной из галерей Perrotin во французской столице (добавление тысячи к году – фирменный прием художника). Во время подготовки к ней Аршам получил возможность работать с архивом Объединения национальных музеев Франции, организации, которая отвечает за культурное наследие. Там, к примеру, хранятся слепки скульптур из Лувра и Версаля, начиная с Древней Греции и Рима и вплоть до эпохи Возрождения, а также французских неоклассических работ. «Античные работы производят совершенно особое впечатление. Они так сильно отличаются от неоклассических произведений с их замысловатыми позами, вытянутыми руками и множеством украшений», – вспоминает Аршам. Свой фирменный прием – выемку, «эрозию» их частей и «украшение» этих пустот различными кристаллами – он применяет как интуитивно, представляя финальную версию скульптуры, так и основываясь на технических ограничениях конструкции: скульптура не должна стать хрупкой. На одну такую уходит четыре-пять месяцев работы, каждая производится по той же технологии, что практиковалась и 150 лет назад, но только из новых материалов, к примеру, вулканического пепла. Две скульптуры из этой серии – версия Венеры Милосской в черном цвете с кристаллами пирита и «Дриады с ребенком» Шарля Антуана Куазево из гидростоуна с розовым селенитом и кварцем – находятся сейчас в бриджхэмптоновской мастерской в открытых деревянных ящиках. Рядом с одной из них мы снимаем кадр для обложки.
На выставке 20 Years, подытожившей 20 лет работы с галереей Perrotin одновременным проектом в Нью-Йорке и Париже осенью 2023-го, он расширил свою скульптурную палитру за счет серий Veiled Classical Antiquity, представляющей как будто задрапированные античные скульптуры, и Stratified, в которой Аршам сочетает в привычной форме античных слепков органические и неорганические материалы, послойно включая дерево, бронзу и полированную нержавеющую сталь. В похожем ключе сделана скульптура супруги Марка Цукерберга – Присциллы Чан. Ее изображение буквально взорвало соцсети в середине августа 2024-го. Дэниел признается, что достаточно редко что-либо делает на заказ, обычно это портреты детей его друзей. Но заказ от Цукерберга показался нетривиальной задачей: «Эта традиция, очевидно, насчитывает тысячи лет. Марк не особо говорил о том, как эта скульптура должна быть сделана. Я решил сочетать старое и новое – скульптура выполнена в очень традиционной классической бронзе с патиной, которая со временем будет менять свой цвет. Создается впечатление, что Присцилла идет навстречу ветру, а справа от нее находится огромный лист материала из блестящей нержавеющей стали. Это словно будущее, оно прямо-таки струится по ней».
Дэниел неоднократно упоминает, что понятие «художник» (даже в широком смысле английского слова artist) для него слишком узко. Он сильно связан и с архитектурой, и с дизайном, и с музыкой. Еще его можно назвать и коллекционером. Главная его страсть – автомобили Porsche. Их у него семь. «Я любил Porsche с детства, – признается Аршам. – Моей первой машиной был Saab 900 Turbo. Но когда я учился в старшей школе, то очень хотел Porsche 993 или 964». Возможность купить одну из них у Дэниела появилась уже после того, как ему исполнилось 30, также он начал интегрировать модели автомобилей в свои скульптурные работы. По мнению художника, покемоны или знаковые кроссовки так же идентифицируют последние полвека, как и знаменитый Porsche 911. «Сначала я купил один, переделал его, создал своеобразную смесь скульптуры и управляемого объекта, – добавляет он. – Есть пара машин, которые я, наверное, никогда не продам, но остальные рассматриваю так: покупаю их в очень плохом состоянии, реставрирую и, по сути, привожу в состояние, близкое к идеальному, а может, и лучше идеального. И в конце концов продаю. Перехожу к новому проекту». Сейчас самый старый в коллекции датирован 1958 годом, а самый новый – 1997-м. В какой-то момент он планирует добавить 994-ю модель Porsche – такой в коллекции еще не было.
Еще у Дэниела есть коллекция часов – вполне ожидаемый факт, учитывая его увлечение темой времени. Первые по американской традиции ему подарил отец. А недавно Аршам добавил к ним еще две модели – каждую из которых придумал сам. Сразу после пандемии часовой флагман люксового концерна LVMH Hublot предложил ему стать часовым амбассадором бренда, а также сотрудничество в создании новой модели. Эта швейцарская мануфактура славится не только узнаваемым внешним видом часов, но и своими сложными механизмами, применением новейших технологий. Кажется, для них нет ничего невозможного. Последнее как раз и проверил Дэниел Аршам на своем примере. «Любое часовое производство в целом очень строгое. Оно очень техничное и симметричное. В большинстве часов, которые вы найдете, нет никакой асимметрии, – размышляет художник. – На самом деле это часть основного принципа определения времени – ожидание того, где будут находиться функциональные элементы часов. Я подумал, что будет интересно создать асимметричное устройство с плавными формами для измерения времени под брендом, который известен своей жесткой симметрией». Так летом прошлого года появился MP-16 Arsham Droplet – гибрид карманных и настольных часов, которые также можно носить как подвеску. «Идея создания карманных часов отчасти заключалась в возможности исследовать что-то большее, чем часы наручные. Во главу угла были положены игра с идеей времени и эволюция настольных часов в те, которые можно всегда носить с собой, – продолжает он. – Мои первые часы для Hublot стали асимметричными, а в их дизайне отражена форма капли воды. По сути, это был вопрос эргономики, я хотел, чтобы их было удобно держать в руке». Дэниел носил их с собой почти год. Он признается, что ощущение от использования этих часов чем-то похоже на то, как мы смотрим на время в телефоне – они заставляют взгляд больше задерживаться, чем когда смотришь на часы на запястье, и этот факт показался ему довольно интересным. «На самом деле никому не нужно носить часы. Вы смотрите время на телефоне много раз в день, – рассказывает художник. – Но сама идея технологии, мастерство, которое вкладывается в создание чего-то, подобного механическим часам, делает из них своего рода «ювелирные» предметы, в них есть история, есть родословная, иногда они передаются по наследству». Следующим этапом стало создание наручных часов: таких, на которые смотреть хотелось бы долго. Модель MP-17 Arsham Splash была представлена совсем недавно – в начале октября в Сингапуре. Здесь тоже есть асимметрия, родившаяся из будто замороженной воды. Сапфировое стекло, мастерской работой с которым известен Hublot, здесь получило новое прочтение, построенное на сочетании привычных глянцевых поверхностей с матовыми. Внутри титановых часов – новый компактный скелетонизированный механизм с ручным заводом с функцией индикации запаса хода, некоторые элементы которого окрашены в фирменный «аршамовский» зеленый. «Когда я работаю с любым брендом, то вижу свою задачу в том, чтобы использовать его опыт для развития его же возможностей», – отмечает Дэниел. И хотя у Hublot никогда не было проблем с тем, чтобы поставить себе новый вызов и достичь новых высот, это сотрудничество выглядит чрезвычайно органичным и расширяющим палитру возможностей для обоих. Аршаму, очевидно, нравится результат. Когда я спрашиваю его, собирается ли он подарить своим сыновьям механические часы, он утвердительно кивает, добавляя: «Возможно, у них будут одни из этих».
